Лев Златкин - Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]
— Меня здесь не будет, — улыбнулась дама. — Я буду монтировать, а снимать будет мой ассистент. Их будет трое: оператор, ассистент и осветитель…
— На троих им достаточно триста грамм! — решил Таран. — Они же еще работать должны…
Дама заметно смутилась.
— Хорошо, хорошо, — улыбнулась она, — не будем ссориться из-за двухсот грамм.
Она еще более ослепительно улыбнулась Тупину и покинула кабинет.
Таран оценивающе посмотрел на Тупина.
— Чем могу быть полезен?
Тупин предъявил свое удостоверение, и Таран заметно напрягся. Он внимательно вчитался в содержимое удостоверения, и в глазах его зажглось беспокойство.
— Вы, наверное, по поводу ночного кошмара? Когда мне сказали, я чуть не потерял сознание.
— Дружили с Андреичем?
Но Таран уже овладел собой.
— Даже не был знаком. Ни с кем из убитых.
— Даниловна умерла от инфаркта, насколько можно верить вскрытию.
— Ей, безусловно, помогли дойти до инфаркта. Кстати, вполне возможно, что при ней убили Андреича, а она от страха и умерла.
— Ну, все в институте знали, что это она привечала Андреича, чаем поила, пирогами кормила. Он к ней ходил, верно. Вы, когда ночью звонили, не удивились, услышав — как думали — голос Андреича.
— Ночью я сплю, а не звоню по телефону. И сон у меня крепкий, и лунатизмом не страдаю.
— Видок у вас невыспанный!
— Это от почек. Камни и песок. Когда шутят, что «песок сыплется», имеют в виду именно песок из почек или желчных протоков.
Тупин саркастически посмотрел на крепкие руки тяжеловеса Тарана.
— В толчке небось двести пятьдесят килограммов, а туда же: почки, песок…
— Двести пятьдесят кг — это в прошлом, а теперь больше двухсот пятидесяти граммов в тонком стакане не рискую поднимать.
— Пить вредно при больных почках.
— Жить тоже вредно, но живем.
— «И жизнь хороша, и жить хорошо…»
— «…A в нашей буче, боевой, кипучей, и того лучше», — подхватил Таран.
— И шантажа Андреича не надо опасаться.
— Не понимаю, о чем вы?
Таран смотрел столь невинным взглядом, что Тупин даже подумал, не ошибается ли он, тот ли голос он слышал ночью.
Но Таран проговорился:
— Я не отрицаю, что слышал и об Андреиче, и о Даниловне. То, что Андреич «строил куры» Даниловне, об этом знали все.
И Тупин убедился в своей правоте: это Таран звонил ночью.
— Теперь надеетесь спать спокойно? — спросил он, направляясь к двери.
— Я вам говорил, что сон у меня крепкий, — с завидным самообладанием Таран проводил Тупина до выхода…
Тупин не торопился покидать институт.
«С Тарана мы глаз, конечно, не спустим, чтобы ему не пришло в голову скрыться, — думал он, направляясь к секретарю директора института. — Каким бы самообладанием он ни прикрывался, „ежа под череп“ я ему все же загнал. А начнет метаться — начнет делать ошибки. Тут мы его, голубчика, и повяжем. Перов, надеюсь, не забудет отправить запрос о Таране».
У секретаря директора, красивой женщины средних лет, собрался целый девичник. С испуганными лицами они обсуждали события, произошедшие ночью в институте.
Появление следователя вызвало нездоровый ажиотаж. Все разом бросились к нему с вопросами и расспросами.
— Дамы, есть тайна следствия: читали все, знаете все, чего спрашиваете?
Дамы с обиженным видом потянулись гуськом из секретарской.
— Я с удовольствием вам помогу, только не знаю чем, — сказала секретарша.
Весь ее вид говорил о том, что она просто жаждет узнать нечто такое, что поставит ее в центр внимания подруг по институту.
— У кого есть ключи от института?
— У завхоза.
— От морга тоже?
— Нет. От морга у заведующего моргом Леточа. Спросите у него, кому он их дает.
— Скажите, Леточ — родственник того Леточа, что был в обкоме?
— Это он, собственной персоной. Пенсии не хватает, подрабатывает.
— Почему бы нет? Страну до кладбища довели, можно и в морге поработать.
— Юмор у вас странный.
— Жизненный, к сожалению. Номера их кабинетов подскажите, пожалуйста.
— Седьмой у завхоза и тринадцатый у Леточа.
— Не возражал?
— А он все еще партийный и положительный до ненормальности: не пьет, не курит, жене не изменяет, читает только «Правду».
— Благодарю за информацию. Когда будет директор института?
— Через неделю. Он в командировке, в Нью-Йорке.
— Переквалифицируюсь в директора.
Секретарша только насмешливо ухмыльнулась, критически окинув взглядом Тупина, мол, «не по Сеньке шапка».
Тупин уже притерпелся к запаху формалина на первых этажах. Как ни странно, завхоз была на месте. Капитан часто встречал такие лица и в БХСС, и в тюрьмах. И она его сразу же узнала, хоть встречались они в первый раз.
— Я занята! — грубо отшила она Тупина.
— Придется освободиться, — и Тупин предъявил удостоверение.
Завхоз не стала даже тратить время, чтобы посмотреть, не только что вчитаться в документ.
— Обратитесь к директору. Я ничего говорить не буду.
— Тогда я вас задержу на 72 часа, и вы их проведете в тюрьме.
Ненависть в глазах завхоза достигла предела, когда может выплеснуть. Но на лице появился и страх.
— А я что, я ничего. Спрашивайте, пожалуйста.
Тупин огляделся по сторонам. Ключи висели на открытой доске.
— Когда вы выходите по своим делам, дверь на ключ закрываете?
— А на кой? Воровать нечего. Ни денег, ни ценностей.
— Ключи от морга где находятся?
Завхоз ткнула пальцем в крайнюю связку.
— Висят. Мертвые кому нужны? Сейчас даже родные отказываются, хоронить не на что. В общей могиле хоронят. Дожили.
— Секретарша мне сказала, что ключи от морга только у Леточа.
— Были сначала. Только Дмитрий Андреевич мне их отдал. «Зачем они мне?» — говорит. И правильно. Завхоза у него нет, он мне немного доплачивает, я и блюду.
Тупин подошел к доске и снял ключи.
— Проводите меня и покажите пути, ведущие в морг. Там есть одна маленькая дверь, я хочу посмотреть, откуда через нее можно попасть в коридор морга. И составьте мне срочно список всех людей, которые брали ключи.
— От морга?
— И от института.
— Пока всех вспомнишь…
Ворчала она всю дорогу, сопровождая Тупина по лестницам. Капитан изучил все пути, ведущие в коридор морга. Пути, ведущие в морг, он и так хорошо знал, навидался за время службы.
Маленькая дверь открывала, оказывается, ход на «черную» лестницу, соединяющую все хозяйственные службы: кухню, прачечную, кладовые, слесарную мастерскую.
Выйдя через эту маленькую дверь в коридор, Тупин и повстречался с Леточем, бывшим секретарем по идеологии в обкоме. Барственный вид, как ни странно, он не потерял, и его бархатный тенорок обаял режиссера. Бедная дама держала под носом флакон с французскими духами, но была все равно близка к обмороку.
— Как вы при таком запахе работаете?
— Мадам, человек ко всему привыкает! — философствовал Леточ. — Привыкнет и ваша группа, через неделю сможет возле трупа закусывать…
— Тем, что отрежем от трупа! — пошутил оператор. И киношники истерично захихикали. Они были так же бледны, как и их шефиня. Их страшил этот запах, страшила обстановка вокруг, в их глазах читался ужас от неизбежности работать в столь сложных условиях.
Ассистент, несмотря на плохое самочувствие, а может быть, и благодаря ему, вырвал дополнительные уступки у режиссера.
— Алла Матвеевна, я работаю только с половины!
Шефиня томно воскликнула:
— Ах, Костя, я охотно уступаю!
И Тупину показалось, что милая дама охотно бы уступила не только какую-то там половину, но и целиком себя.
Леточ заметил Тупина.
— Мне кажется, что мы где-то встречались. Случайно, не в обкоме?
— Случайно, но только в областном ГАИ, где вы «песочили» начальника ГАИ за то, что сами нарушили правила движения.
— Да, да! — скис заметно Леточ. — Помню. Капитан…
— Тупин! — подсказал ему капитан.
— Ну, теперь, наверное, вы уже подполковник?
— Нет, все еще капитан.
— Почему? — удивился искренне Леточ.
— В начальниках ваш ставленник.
— Подполковник Дубасов умнейший человек. И деликатный такой.
Дама исчерпала все силы, а может, и французский «парфюм» не в силах был справиться с таким запахом.
— Я выползаю на воздух, мальчики, а вы продолжайте работать. Адью!
Шатаясь, она заторопилась выйти из подвала.
Оператор закричал ей вслед:
— Алла Матвеевна, а первый кадр обмыть?
— Без меня, мальчики, без меня. Глоток в рот не пойдет. Я и так заработала на неделю потерю аппетита.
И она исчезла в темноте лестницы.
— Баба с возу, на троих легче делится. Алик, ты даже с Аллы половину снял…
